Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

Он задумчиво вынул из кармана кусок мела и написал на остатках военного плаката на стене: «Ты попался в ловушку в…»

— Кино?

— Джеф. — Кино обернулся.

— Значит, это ты пишешь всякий вздор на стенах?

— Вроде, — нахмурился Кино, думая, остаться ему или уйти. — Что ты здесь делаешь, Джеф?

— Это моя территория. Хочешь сказать, что я не могу ходить по ней?

— Нет, Джеф. Я ничего такого не думаю. — Он положил мел в карман. — Ну, я пошел. Джеф, ты когда-нибудь совершал благородный поступок… ну, сделал что-нибудь, чем мог бы гордиться?

— Я горжусь, — сказал Джеф, сжав кулаки.

Кино отступил, но продолжал:

— Чем ты гордишься, Джеф?

— Проваливай.

— Минутку! Нет, Джеф, чем тебе, черт возьми, гордиться? Никто тебя не уважает. Думаешь, после того дела с бабой Ноника здешние парни считают тебя хватом? He-а. Ты — маленькая обезьяна, такая маленькая, что, по их мнению, тебе и делать здесь нечего. Может, прямо сейчас сидят где-нибудь и соображают, как взять тебя и разорвать на куски, вроде как ты уделал Ренну. Может, тебя уже ищут, обезьяна, и придумали, как выкурить тебя из твоей норы.

Все это было чистейшей выдумкой, но Кино, начав говорить, увидел шанс отомстить за друга.

— Чего ради ты мне это говоришь?

Кино пожал плечами.

— Просто люблю предупреждать людей. Я всегда это делаю. — Он почувствовал, что дальше блефовать не сможет. — Гляди в оба, — добавил он и пошел. Интерес к фразе Алтер тем временем иссяк. Он быстро шел по улице и думал: «Все равно я напугал его! Осторожнее будет разгуливать!»

Джеф остался один и снова сжал кулаки, обдумывая слова Кино.

— Я-то горжусь, — пробормотал он, и вдруг лицо его исказилось. — Меня не найдут, — прошептал он и бросился бежать.

Через два квартала он остановился перед маленькой дверью в подвал. Он проскочил три ступени вниз и постучал кулаком в дверь. В Адском Котле было несколько тайных лавочек, где можно было купить энергоножи, похищенные у стражников, ворованную взрывчатку; кое-какое оборудование, созданное для нужд мнимой войны, исчезало при перевозке с одного склада в другой. Эти лавочки в основном работали по ночам.

Дверь приоткрылась. Джеф протиснулся внутрь. Через пять минут он вышел. В руке у него был латунный шар с кнопкой. Это была маленькая, но мощная граната. Однажды он бросил такую в окно крематория, владельцы которого не захотели платить за защиту.

У своей норы он остановился. Нет, здесь его первым делом станут искать. Тут то и дело шастали другие неды, и его с легкостью возьмут. Он пошел по набережной.

Ворота одного из пирсов по случайности были открыты. Там стояло только одно судно. Сходни не были подняты. Капитан баркаса был достаточно беспечен и ушел, ничего не закрыв. Видимо, здесь нечего взять, подумал Джеф, поднимаясь на палубу. Когда он дошел до люка, над его головой раздался вой. Подняв голову, он увидел за гаванью далекий взрыв. Джеф быстро спустился в грязный люк. Опять бомбежка. Скоро взорвут весь этот проклятый город, думал он. Может, это отвлечет недов от него — займутся грабежами. Он сел в сыром углу и положил гранату на колени. Пусть приходят за ним сюда. Интересно, что там взорвалось?

Лит бежал в сплошной завесе дыма. Дым драл горло, обжигал ноздри.

— Петра, где ты? — кричал он.

Из открытой двери справа лился яркий свет. Кто-то, кашляя, наткнулся на Лита.

— Лит, что происходит?

— Бомбят, Петра. Нас!

Часть потолка и дальняя стена треснула. Свет погас. Ветер погнал дым в их испуганные лица. Петра схватила Лита за руку и побежала по коридору, позади раздался грохот падающего камня.

— Сюда! — Она начала спускаться по лестнице.

— Нет, Петра! Пойдем другой дорогой!

Лист пластика упал со стены, за ним посыпалась кирпичная кладка. Они повернули к другой лестнице. Их страх усилился, когда они увидели на ступенях дворцового стража с заваленной камнями головой.

— Куда бежать, Петра? Все еще бомбят.

Как бы в ответ раздался новый взрыв, пол задрожал. С потолка посыпалось стекло: разбился потолочный хронометр. В нижнем этаже кто-то визжал.

— Что с крылом Совета? — спросил Лит, когда они начали спускаться по следующей лестнице.

Думаю, бомбы упали в первую очередь туда, иначе нас бы уже не было. Идем сюда. — Они вышли на верхний балкон тронного зала.

— Петра! — Лит подошел к перилам и указал вниз, в зал. Горела всего одна лампа в конце зала. Зал заполняли люди.

Петра тоже подошла к перилам.

— Что они делают, Петра? Кто они?

Она нажала рукой на его плечо. Он пригнулся.

— Так быстро… — прошептала она. — Они уже здесь… так быстро…

— Кто они?

— Смотри!

Люди внизу с удивлением оглядывались по сторонам. Один подбежал к окну, сдернул штору и обернул себя ею. Она поволоклась за ним шлейфом. Другой остановился перед инкрустацией из драгоценных камней на стене и стал ножом выламывать ее. Третий схватил что-то с постамента, на котором стояло несколько старинных статуэток, и поспешно сунул за пазуху.

— Грабители, мародеры, вандалы, — прошептала Петра. — Неды!

Из дальнего входа в зал вошли еще трое: два старика и женщина. Их одежда была настолько же богата, насколько бедна у вандалов, но такая же рваная, пыльная, обугленная.

— Члены Совета, — прошептал Лит. — Наверное, они успели выбежать из своего крыла дворца.

Трое и вандалы секунду смотрели друг на друга. Затем человек со шторой шагнул вперед.

— Вы что тут делаете? — спросил он.

Оцепеневшие советники только теснее сдвинулись. Голодранец, ободренный их молчанием, закричал:

— Вам тут нечего делать! Вы не скроете от народа то, что по праву принадлежит ему!

Советники растерянно покачали головами. Советник Тилла нервно поднял руку к ожерелью из морских агатов; советник Рилум теребил конец своего золотого пояса.

— Мы только хотели выйти из… — начал советник Сервин, собравшись с духом.

— Не выпускайте их! — закричал голодранец. — Они разболтают! Не выпускайте!

И все разом кинулись на испуганную троицу.

Вскоре кто-то взмахнул в воздухе золотым поясом, а женщина побежала к двери с ожерельем в руках.

Петра крепко сжала плечо Лита.

— Ох, Лит, неужели… Нет, не может быть!..

— Петра, ты, наверное, была права в своей оценке аристократии. Может, это и к лучшему, что она…

Петра резко повернулась к нему.

— Аристократия! В худшем случае это саргассы в больном обществе; само ее название обрекает ее на смерть. Но она, по крайней мере, имела мужество аплодировать приказу о собственной казни. — Петра повернулась к перилам и заглянула вниз, где уже не было никого, кроме трех тел у подножия трона. — Но эти… нет, эти не то… — Она отвернулась.